На фото Сэсэг Намсараева, пришла подруга Дарима (сейчас Шоенова) в гости.
Наше село Тухум было фактически построено без строгой планировки: примерно, приблизительно соблюдалось подобие улицы, которых практически не оказалось. Хозяйство каждого двора состояло из двух домов (зимника и летника), поставленных рядом, дальше — другие соседи и так далее. Тогда никто вокруг дома не возводил никакой ограды, что являлось продолжением ранее существовавших порядков открытого типа. В первые годы также не имели понятия о замках в домах. Скотные дворы строились группами хозяев недалеко от своих домов. На все село был один колодец с довольно солоноватой водой. Всего в селе было около 50-60 дворов. Потом около шоссе вырыли второй колодец. Каждый, как мог, с помощью родственников и соседей, с помощью колхоза, выделявшего лошадей, к лету 1931 года большинство домов колхозников было перевезено в село Тухум.
Таким образом, в целом образовалась сельскохозяйственная артель имени Еланова. Еланов — бывший председатель аймачного исполкома, выдвинутый позднее на пост наркома торговли республики. Такой довольно нелепый, навязываемый сверху недостаточно зрелым, политически малограмотным и довольно пассивным жителям сел порядок наблюдался сплошь и рядом. Этот феномен исчез в трагическом 1937 году, когда все или многие более или менее тузы, в том числе и Еланов, кои имена были присвоены колхозам, были репрессированы.
Зимой полевых работ не было, а после работы на ферме минутным делом было напоить и накормить одну корову, и многие соседи часто ходили друг к другу на посиделки. Очень часто вечерами к нам приходили соседи, женщины, больше мужчины, три-пять человек, чтобы «покурить». Дом у нас был небольшой 5х5 метров, зимой, как и раньше, в доме содержались теленок и ягнята.
И начиналось курение. Курили отец, мать, бабушка, гости, почти все курили трубки с самосадом, женщины делали из листового табака сигары. Отец и бабушка «смягчали» курево, добавляя в табак сухой коры от сосны. Можно представить какой был воздух в доме, хотя, конечно, старались дым пускать в печку. Все эти сидения, разумеется, сопровождались разговорами о новостях, воспоминаниями, но никогда не употребляли водку, а перегонку молочной строго запретили с созданием колхоза. Да и какая молочная водка могла быть от одной коровы, которая зимой давала один — два литра молока. В самые морозы коровы вообще переставали доиться перед отелом. Надаиваемого молока хватало только на то, чтобы сварить чай и по возможности поделиться с теми, у кого не доилась корова. Причем молоко отдавалось без всякой оплаты, даже мысли ни у кого не возникало об оплате — это грех и стыд.
Из воспоминаний Б.Б. Батуева, доктора исторических наук